Гид по «тюряжке легкого режима». Или руководство для тех, кто «сел» по ошибке - Петр Дмитриев

Забегая вперед расскажу, что не прошло и месяца после того, как нас «подняли» из карантина в лагерь, Леха устроился работать на главные ворота, и поэтому впоследствии он получил погремуху Вратарь. Когда подъезжали фуры или когда приходило время ехать в СИЗО за баландой, он под присмотром мусора вручную открывал огромную тяжеленную отъезжающую створку ворот. И делал он это несколько месяцев, пока на воротах не починили мотор, и Леха стал не нужен. И тут он умудрился попасться на очередную Санину шутку. После карантина все старались поскорее трудоустроиться, потому что это сразу давало некоторые преимущества. Во-первых, это была какая-никакая зарплата. Во-вторых, рабочим людям иногда прощалось нарушение распорядка дня. И, в-третьих, рабочих людей могли отпускать на выходные домой, при соблюдении некоторых условий, о которых я расскажу позже. И вот однажды Саня прибежал в отряд, подошел к Лехе и стал рассказывать о том, что он только что трудоустроился на выездной объект. На ферму, где нужно следить за коровами и овцами. И что там еще есть несколько мест. По всем вопросам обращаться к Оленю. Леха со всех ног побежал к нему. Еще бы, работа! Да еще и не в лагере, а на выездном объекте, где режим мягче и досмотра меньше. Пусть не самая чистая работа, но уже хоть что-то. Через десять минут он вернулся в отряд грустный под дружный хохот всех тех, кто был свидетелем этого развода. Он рассказал, что Оленев наорал на него, обозвал «блаженным идиотом» и «раззявой» и отправил восвояси.

Эти два случая еще очень долго путешествовали по просторам лагеря, передавались из уст в уста и обрастали небывалыми подробностями. Под конец моего заключения они звучали уже почти как легенды. Большинство ЗЭКов уже не помнило, с кем произошли эти эпизоды и в какое время, но все равно они неизменно вызывали бурю смеха и веселья.

Такой вот карантин.

Глава 3. Жилка

Статья 81 УИК РФ. Отбывание осужденными к лишению свободы всего срока наказания в одном исправительном учреждении

1. Осужденные к лишению свободы должны отбывать весь срок наказания, как правило, в одном исправительном учреждении либо следственном изоляторе, в том числе в случае назначения им в период отбывания лишения свободы нового наказания, если при этом судом не изменен вид исправительного учреждения.

После десятидневного пребывания в карантине, о котором частично я уже рассказал, а частично расскажу позже, меня и еще четырех человек «подняли» в жилку*. Среди них был и мой будущий «семейник*», с которым мы переживем множество ситуаций, плохих и хороших. Саша Самошин. Тоже ДТПшник, с таким же сроком, тоже не виновен. У нас было только одно различие. Его «потерпевшие» успели вчинить ему иск на целых 2 миллиона рублей, а мои опоздали с датой подачи иска. Поэтому иска у меня не было.

Нас четверых с баулами и машками* вывели из карантина и повели в лагерь на распределение по отрядам. Распределение длилось всего секунду. Нас всех поселили во второй отряд – длинный одноэтажный барак, облицованный тошнотно-желтым сайдингом. Меня, Сашу и Макса Микромолекулу определили в первый кубарь*, а алиментщика, которого подняли с нами, – в третий (всего их во втором отряде 4). Кроме нас в кубаре жил еще 31 сиделец, 30 из которых – ДТПшники.

Встретили нас мирно и без эксцессов. Мы разложили матрасы и понемногу стали осваиваться и приспосабливаться к месту, где нам предстояло провести ближайшие годы.

Весь лагерь, как оказалось, состоял (и по сей день состоит) из карантина, двух бараков (первого и второго отрядов), столовой, комнаты длительного свидания (КДС), комнаты краткосрочного свидания (ККС), банно-прачечного комбината (БПК), небольшого футбольного поля, ангара, в котором располагался спортзал, штаба и промки* (Рис.1). По всей территории то тут, то там располагались камеры видеонаблюдения за ЗЭКами. Было много слепых зон на промке, но жилку они охватывали почти целиком.

Дальнейшее подробное хронологическое изложение событий довольно скучно, так как в 90% случаев день в лагере никак не отличался от следующего или предыдущего:

6:00 – Подъем.

7:00—8:00 – Завтрак.

8:00 – Утреннее построение и вывод на работу.

12:00—14:00 – Обед.

17:30 – Дневное построение и съем с работы.

16:00—20:00 – Ужин.

21:00 – Вечернее построение.

22:00 – Отбой.

После подъема и до отбоя прикасаться к спальному месту не разрешалось. Ни прилечь, ни поспать. После отбоя и до подъема наоборот, не разрешалось находиться нигде, кроме шконки* или туалета. Выходные отличались от будних только тем, что подъем и отбой были на час позже.

Чтобы не утомлять вас рутиной, я решил продолжить свой рассказ серией сюжетных ретроспектив.

Глава 4. Маски-шоу

Статья 82 УИК РФ. Режим в исправительных учреждениях и его основные требования

5. Осужденные, а также помещения, в которых они проживают, могут подвергаться обыску, а вещи осужденных – досмотру. Личный обыск проводится лицами одного пола с осужденными. Обыск жилых помещений при наличии в них осужденных допускается в случаях, не терпящих отлагательства.

Этимология слова Шмон. Происходит предположительно от ивр. «шмоне» – «восемь». В Одесской тюрьме, ещё до революции, в восемь утра в камерах устраивали обыск. И заключенные ассоциировали слово шмоне (восемь) с восьмичасовым обыском.

Вечером на второй день после того, как нас подняли на лагерь, в курилке перед вторым отрядом Вадик отозвал меня в сторону от камер и ушей. Он достал из кармана черной кожанки пачку табака и машинку для закручивания папирос, скрутил гильзу и прикурил «зиппой». Закрываясь от ветра американской армейской кепкой, он сказал: «Завтра Великий Шмон. Если есть запреты, прячь поглубже.» Докурил, многозначительно подмигнул и убежал в спортзал играть в настольный теннис. Тогда я еще не понял, ни какую услугу оказал мне Вадим, ни что такое Великий Шмон, ни чем я заслужил такое доверие, да и запретов у меня еще не было, если не считать мойки*, которую я сделал еще в карантине.

Вадим. Мы познакомились с ним еще тогда, когда меня выводили из карантина в отряд заполнять бумаги и заявления. После того, как я справился с той кипой писанины, меня должны были отвести обратно, но дежурный куда-то отлучился, попросив меня подождать пару минут в курилке. Там-то и сидел Вадик в своей неизменной кожанке с неизменной самокруткой в зубах. Мы разговорились, и оказалось, что он весьма умный и образованный человек (большая редкость в подобных учреждениях, как среди ЗЭКов, так и среди мусоров). Он тоже ДТПшник со сроком ни много ни мало 5 лет. Статья 264, часть 5 УК РФ. На вид ему было около сорока лет. По воле он занимался компьютерными комплектующими, программированием и немножко бизнесом. А так как к моменту нашего знакомства от уже оттрубил три с половиной года из своего срока, то к его уму и эрудиции добавилась доля здорового пофигизма в философской оправе. В общем, побеседовать с ним было полезно и познавательно. Он не захотел говорить о зоне и отвечать на мои вопросы типа: Как оно тут? Сказал только, что все будет хорошо. Слово за слово, и мы уже неожиданно для нас обоих вели оживленный спор об окислительно-восстановительных реакциях в химии. Одним словом, нашли друг друга. Думаю, поэтому он и предупредил тогда еще малознакомого меня о грядущем шмоне.

Как бы то ни было, факт оставался фактом. Завтра шмон. И не простой, а Великий. Я передал новость Сане Самошину, Сане Палеологову и всем своим ЗЭКам из карантина. Они подивились, откуда у такого неопытного первохода такая ценная информация, и разбежались прятать все, что запрещено.

Очевидно, что спустя полчаса через меня и других посвященных, цепной реакцией все 280 зэков нашей колонии уже знали о предстоящем событии. И до отбоя все в зоне передвигались быстрее обычного, шуршали пакетиками и говорили только об одном. Я же, поскольку еще не знал, о чем идет речь, вернее не представлял себе масштабы бедствия, особо не переживал. Запретов-то у меня тогда не было. Еще не было.

Новый день – новое начало… После подъема на утреннем восьмичасовом построении, которое обычно проходило на футбольном поле перед вторым отрядом, Гущин, зам. по тылу, невысокий дядька, как потом оказалось, вообще непорядочный и нечестный человек (но об этом в других главах), чуть картавя объявил: «Никто не заходит в отряд. Всем, кто не трудоустроен, собраться в ПВР. Повторяю, в Пэээ Вээээ ЭЭЭЭрррр.» Последняя картавая ррр вызвала смешок в рядах зэков. «Сегодня отряд ОМОНа из Управления будет проводить досмотр всех помещений колонии в присутствии наблюдателей из общественной палаты. Также будет произведен обыск осу́жденных». В это время за нашими спинами со стороны дежурки послышался топот берцев. Все стали украдкой оглядываться. И было на что. Перед КПП построились в ряд около двадцати добротных мужичков в брониках, черных масках, шлемаках и с «ракетками*».